Почему Солженицын - фигура политическая, а не литературная?

Бойтесь авторитетов, - говорил выдающийся философ 13 века Роджер Бэкон. - Они заставляют вас мыслить несамостоятельно. Любые философские концепции, публицистические заметки, мнения мыслителей формируют нашу картину, однако же правдивой она становится с легкой руки художника.

По большому счету, именно об этом говорил Солженицын в своей нобелевской лекции: «Достоевский загадочно обронил однажды: "Мир спасет красота". Что это?

(…) Однако есть такая особенность в сути красоты, особенность в положении

искусства: убедительность истинно художественного произведения совершенно

неопровержима и подчиняет себе даже противящееся сердце». Писать правду - вот главный лозунг Солженицына и всей его творческой деятельности. Причем, правду художественную, истинную, не навязанную извне.

Ведь произведения Достоевского говорят нам больше о 19 веке, чем труд историка, и в этом Солженицын прав. Точная наука пишет о фактах, литература - об их предпосылках. Именно поэтому Раскольников отнюдь не герой психологической литературы, а литературы художественной (он буквально расколот, находится на грани, и уж никак не пребывает в состоянии, которое можно было анализировать как норму или патологию). Общим местом является сравнение Достоевского с Солженицыным - это и опыт неволи, и писательская судьба и даже в некоторой степени внешность - не зря, кстати, памятник Достоевскому возле библиотеки имени Ленина частенько называют памятником Солженицына и даже между делом, шепотом повторяют: на самом деле это памятник ему. Однако все же прозу двух авторов сравнивать весьма опрометчиво. Ну, согласитесь, мифология у них совсем разная: если при слове «Достоевский» мы вспоминаем о психологических метаниях героев, идеологических спорах русской интеллигенции, то при слове «Солженицын» - исклюительно лагерную жизнь. Да и адресат послания у них все же разный. Проза Достоевского - это беспрестанный разговор с Богом, попытка наклонить сюжет так, чтобы под этим градусом можно было разглядеть голос Божий. У Солженицына адресат не всегда ясен. «Энциклопедия лагерной жизни», как назвал творчество Александра Исаевича филолог Константин Поливанов, так и осталась энциклопедией в себе. Ясно, что Солженицын хотел сказать правду, донести ее до читателя, но правда, как она есть, говорится не ради чего-то, а просто так. Как правильно в свое время сказал Оскар Уайльд, искусство должно быть бесполезным. Тогда оно и будет правдивым, - добавлю я. Солженицын, сам того не желая, стал не писательской, а политической фигурой, потому что его текстами можно было воспользоваться, потому что его тексты имели не только силу эстетическую, но и этическую. Никто не сомневается, что его романы написаны от чистого сердца, но адресата искал он напрасно. Пушкин гневно отозвался о Чацком - дескать, не мудрено, что его прозвали безумцем; перед кем он начал щеголять остроумием? Перед Фамусовым и Софьей?

Вот и Солженицын… Кому он хотел сказать свою правду? И - главное - зачем? Зачем задумывал сказать правду, тогда как она должна проскальзывать ненароком, невзначай.

Философ Платон предлагал выгнать всех художников из идеального государства за тем, что они лишь копируют действительность. Аристотель, напротив, высоко ценил художественность за ее возможность очищать душу человека через страдания. Читая Солженицына, ты видишь ужас, ты видишь, быть может, и правду. Однако ни очищения, ни катарсиса не возникает. Потому его «Архипелаг» и стал полем политических баталий. Как и о любви, о которой не говорят, а занимаются, так и о литературе - напрасно спорить, ее нужно читать. Сегодня же проза Солженицына стала неотъемлемой частью чтения историка. И, увы, не читателя.

Николай Никулин

#солженицын