Александр Пушкин. «Евгений Онегин»

Благодаря великому русскому критику Виссариону Белинскому мы получили целостное определение «Евгений Онегина» – «Энциклопедия русской жизни». Впрочем, едва ли сам Александр Сергеевич замышлял описать русскую жизнь во всех ее ипостасях, а если и замышлял, то желая изобразить иронически.

В сущности, роман в стихах по своему жанру – смесь романтизма и реализма. «Онегинская строфа» – смесь различных вариантов стихосложения. Словом, вся эта пушкинская затея – это читательский обман, манипуляция жанрами, темами, характерами, образами. «Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!» – кричал он в неистовстве, а ведь действительно был тот еще пройдоха.

В стихотворном романе три главных персонажа – Автор, Онегин и Татьяна. Бесконечные авторские отступления – дань романному жанру, где истинный творец пребывает за пределами текста. Онегин же – байроновская пародия, русский Чайлд Гарольд, мот, щеголь и столичный гуляка. Этот герой едва стал бы положительным, если бы не всеобщее дамское восхищение (девушки зачитывались Онегиным и влюблялись в этого, по сути, остолопа). «Уж не пародия ли он?» – вопрошает Татьяна, разглядывая книги онегинской библиотеки. Да, Онегин – повеса, за которым ничегошеньки нет. Пустая выскочка. То ли дело Ленский – трагический поэт, погибший на дуэли, в какой-то степени предопределивший пушкинскую смерть.

Татьяна, напротив, слывет простодушием. И раз уж искать альтер-эго Пушкина, то именно в этом образе: покуда Флоберу можно, то почему нельзя Пушкину произнести: «Татьяна Ларина – это я». Вполне возможно. Если бы в конце романа, будучи уже замужней женщиной, она бы ответила на чувства Онегина, то, как сказал литературовед Игорь Волгин, история пошла бы по совершенно другому пути. А так: «Но я другому отдана и буду век ему верна». Открытый финал.

Несмотря на то, что роман называется «Евгений Онегин», главным героем вопреки каноническому прочтения является все-таки «та самая Татьяна». Она не то чтобы воплощение чистоты помыслов (есть и такие толкователи текста, которые считают Татьяну обыкновенной русской дурочкой), а скорее воплощение эстетической чистоты. Настоящей художественной правды.. И не какая-нибудь там пародия…

Пушкин писал «Онегина» более восьми лет – и, естественно, менялся, как менялись и его планы. Такую ли концовку он предполагал изначально – теперь и не узнать. Но главы, должно быть, писались под влиянием возраста: взрослел Пушкин, взрослел и последующий сюжет. То, что роман – это еще и высказывание по всем текущим вопросам, очень верно подметил Юрий Лотман. Само пространство книги становится площадкой для завуалированного мнения. Глубокомысленные отступления в пушкинском произведении занимают немалое место, и это при том, что действие развивается вполне динамично.

Как ни странно, но у Пушкина все получается зрительно легко. Какой-то легкий стиль, легкое чтение и мысли, казалось бы, легко уловимые. Но в этой легкости – весь Пушкин. Ему не было равных. Как нет и сейчас. «Слишком правильное построение стиха» – нападают на него критики. Но так правильно и складно, как он, писать вряд ли кто сможет. Это принято называть гармонией. Пушкину озорно удавалось писать, мешать жанры, подтрунивать над современниками и над самим собой. Это не коробило ни глаз, ни слух, ничего. Потому и «Евгений Онегин» – произведение, сплошь напичканное цитатами, пародиями и подражаниями – роман на все времена.

Николай Никулин

#рецензии